Пир

Ах, молодые студенческие пирушки, сколько они оставили в каждом из нас дорогих и заветных воспоминаний! Я не могу удержаться, не сказать о них несколько слов.

О частных, случайных попойках нечего распространяться. Зайдет один товарищ к другому — поговорят, поспорят, сыграют в шахматы; делать больше нечего, а у обоих шевелятся в кармане маленькие деньги, которых не жаль истратить.

«Гейде» — ресторан при гостинице купцов Гейде, которые владели домом №19 по Кадетской линии. Заведение в стиле немецкого трактира с бильярдом и общим столом. Подробнее здесь

Вот и отправляются к Гейде, к Киншу или в какое-нибудь биргалле. Такие частные экспромтные пирушки носили по большей части скромный характер: выпивалась одна бутылка на двоих красного вина или две-три бутылки пива, и друзья мирно расходились по домам с небольшим шумом в голове.

Совсем другой характер носили общие попойки. Устраивались они обыкновенно в складчину, на квартире одного из товарищей. В таких случаях водка и пиво совсем отсутствовали. Мы пили исключительно почти одни иностранные вина — мадеру, херес, лафит, сен-жульен, бургонское, порою же, в особенно торжественных случаях и когда все были при деньгах, появлялось на столе и шампанское. Оно было в те времена дешево: за три, за четыре рубля можно была покупать в погребах бутылку любой марки — и редерер, и клико; таким образом, приходилось не более полтинника или рубля на брата. В общем пирушка обходилась, с вином и закусками, не дороже пяти рублей на человека; этого было вполне достаточно, чтобы восемь юношей напились до положения риз.

К тому же мы мешали вина без всякого толка: шампанское запивали хересом, после коньяку пили лафит или мозельвейн… Вследствие этого напивались очень быстро, и не проходило часа после начала попойки, как поднимался страшный содом общего беснованья: кто плясал вприсядку, кто боролся с товарищем; менее опьяненные продолжали вести какой-нибудь философский спор, причем заплетающиеся языки несли невообразимую чушь; в конце концов спорившие менялись своими утверждениями…

Все мы были люди севера, родились и провели детство в петербургских стенах, и это сказывалось в том, что никаких песен на наших попойках не певалось, не исключая и классического «Gaudeamus» — мы и слов его не знали.

Вместе с тем, никаких ссор в пьяном виде у нас не было. Мы не допускали в наших взаимных отношениях ни малейшего цинизма, грубых издевательств, обидных прозвищ и т.п. Чувство порядочности и уважение к чужой личности не оставляли нас и тогда, когда не повиновались более ни язык, ни руки, ни ноги.